Как использование смайликов делает нас менее эмоциональными

Эмотиконы захватили мир: на язык эмодзи переводят классику, их используют в клипах, и даже ходят разговоры о создании специальной соцсети для обмена иконками. Можно ли проанализировать это повальное увлечение с точки зрения психологии и культуры? Элис Робб в статье для сайта New Republic рассказывает что лингвисты думают об эмодзи, кто придумал первый смайлик и можно ли создать визуальный язык, понятный всем. Публикуем перевод.

Несколько недель назад, после того, как я попрощалась с подругой, которая переехала на другой конец страны, я послала ей эмодзи c рыдающим лицом. Она ответила картинкой с цыпленком, раскрывающим объятия в мою сторону. Мы могли обменяться сообщениями от чистого сердца. А возможно, в нем была ирония. Я до сих пор не уверена. Возможно, что и эта моя подруга, и я просто эмоционально несостоятельны, но я перекладываю, по крайней мере, часть вины на смайлики: они позволили нам вести диалог, не сказав друг другу ни слова, дали нам возможность обойтись без артикуляции подлинных чувств. Неудивительно, что поколение 2000-х приняло эмодзи и их пиксельных братьев, эмотиконы, с энтузиазмом. Двусмысленные, искусственные, милые, они идеально подходят поколению, которое с иронией посылает интернет-открытки Hallmark, пользуется пошаговыми инструкциями к тому, как «мыслить глубоко», и сокращает в переписке фразу «серьезные многозначительные дискуссии» до начальных букв.

Блогеры в интернете с упоением обсуждают перспективу появления 250 новых героев эмодзи в конце месяца. Выходят новости о том, что скоро запустится новая социальная сеть — «Эмодзи», где пользователи будут общаться исключительно с помощью смайликов. И уже через два дня после этого объявления более 50 тысяч человек регистрируют там юзернеймы (которые, конечно же, также состоят из цепочек смайликов). Некоторые энтузиасты даже верят в то, что у эмодзи есть литературный потенциал. После успешной кампании на Kickstarter, собравшей 3 500 долларов, дата-инженер Фред Бененсон начал переводить каждую строчку романа «Моби Дик» в соответствующие смайлики. Используя краудсорсинговый проект Amazon, Бененсон смог найти тысячи незнакомцев, желающих помочь в реализации проекта. Три человека одновременно переводили каждую строчку мелвилловского текста, вторая группа выбирала лучшую из трех версий перевода. Бененсон продает получившийся продукт — «Эмодзи Дик» — через интернет; экземпляр в твердой обложке стоит 200 долларов (те, кто всего лишь слегка заинтересовался, могут выбрать файл в формате PDF за пять долларов). В прошлом году Библиотека Конгресса запросила себе в коллекцию копию этой книги. Бененсон говорит, что он получает с продаж от 100 до 300 долларов в месяц.

Эмодзи и эмотиконы меняют способ нашего общения быстрее, чем лингвисты успевают замечать происходящие метаморфозы, а лексикографы — регулировать их. «Это Дикий Запад эры смайликов, — заявил мне по телефону лингвист Бен Зиммер. — Люди выдумывают правила на ходу. Это совершенно органичный процесс».

Исследованиями современного феномена эмодзи руководит стэнфордский лингвист Тайлер Шнобелен. Анализируя эмотиконы в твиттере, Шнобелен обнаружил, что их использование варьируется в зависимости от географического положения, возраста, половой принадлежности и социального класса пользователей, то есть оно строится совершенно по тем же принципам, что и развитие диалектов или региональных акцентов. Группы друзей вырабатывают привычку ставить во внутренней переписке определенные эмотиконы — так же, как они формируют свой собственный, понятный только им сленг. «Вы начинаете применять новые смайлики так же, как вы начинаете использовать другие слова, когда попадаете за пределы привычного социального круга», — объясняет Шнобелен. Он сразу же обратил внимание на различие между теми, кто ставит дефис для обозначения носа в смайлике «:-)», и теми, кто предпочитает более короткую версию, без дефиса. «Нос ассоциируется с традиционностью, — говорит Шнобелен. — Люди, которые не забывают про нос, также имеют тенденцию правильно писать слова и реже используют аббревиатуры». Известно, что твиттер подчеркнуто тяготеет к тому, чтобы максимально размыть демографическую информацию о своих пользователях, однако, если верить Шнобелену, «те, кто не использует в смайликах носы, обычно больше пишут про каких-нибудь Майли Сайрус или Джастина Бибера. У них более молодые интересы и устремления — вне зависимости от того, молоды они на самом деле или нет».

Половая принадлежность тех, кто пользуется эмотиконами, — еще одна тема для споров. «Основываясь на идеологии, которая гласит, что женщина обычно более эмоциональна, чем мужчина, популярное утверждение состоит в том, что женщины ставят больше смайликов», — объясняет Шнобелен. Он быстро оговаривается, что анализировать использование смайликов (или вообще каких-либо лингвистических закономерностей) в рамках половой бинарной оппозиции — это упрощение. Однако исследования показывают, что женщины используют смайлики в непропорционально большем объеме, чем мужчины. В 2012 году группа психологов из Университета Райса дала в пользование 21 студенту колледжа (11 мужчинами и 10 женщинам) бесплатные айфоны, которые можно было мониторить. Цель эксперимента его участникам объяснена не была. За следующие шесть месяцев исследователи собрали и проанализировали около 124 тысяч текстовых сообщений, посланных группой. Каждый вовлеченный в эксперимент отправил эмотикон по крайней мере один раз, хотя большинство людей использовало их нерегулярно: только 4% сообщений включали смайлики, и оба раза эти послания были отправлены женщиной.

Разумеется, мы не можем обобщать пример с 21 студентом колледжа и переносить его на все население, но дальнейшие исследования показали, что оба пола все-таки предпочитают, чтобы именно женщина отправляла эмотиконы. Анализ, произведенный сайтом знакомств Zoosk в январе, продемонстрировал, что мужчины, у которых в профайле где-нибудь встречается смайл «:)», получают на 6% меньше сообщений, чем те, у кого его нет, в то время как женщины, использовавшие тот же символ, напротив, получают на 60% больше сообщений.

Колин Ровфелс, который управляет твиттер-ботом для того, чтобы разыскивать и ретвитить анаграммы, также интересуется твиттером как источником для изучения особенностей использования эмотиконов. «Можно ли составить правила того, как эти символы должны компоноваться между собой?» — размышляет он. Ровфелс определил повторяющиеся последовательности и сочетания эмодзи, сделав таким образом несколько шагов в сторону создания того, что он называет «описательной грамматикой» смайликов. Самая часто встречаемая комбинация в твиттере, оказывается, состоит из смеющегося лица, за которым следует плачущее лицо. Правила, правда, размытые: бóльшая часть эмодзи «может функционировать как разные части речи, в зависимости от контекста».

Итак, смайлики, бесспорно, изменили нашу манеру писать сообщения, болтать онлайн и постить твиты — но меняют ли они сам наш язык? Хотя сегодня эмодзи более популярны, чем когда-либо, их идея на самом деле весьма стара. «Существует древний утопический идеал, — универсальный иллюстративный язык», — говорит Зиммер. Фрэнсис Бэкон и Джон Уилкс мечтали о том, чтобы разработать такой визуальный язык, который смог бы вернуть нас в довавилонскую эпоху. В 1950-х годах Чарльз Блисс, переживший Вторую мировую войну и концентрационный лагерь, обнародовал серию символов, которые, как он надеялся, предотвратят будущие войны, потому что инициируют коммуникацию между людьми, говорящими на разных языках. В 1969 году Владимир Набоков рассказывал The New York Times: «Я часто думаю, что должен существовать специальный типографский знак, обозначающий улыбку, — нечто вроде выгнутой линии, лежащей навзничь скобки». В 1982 году ученый в компьютерной области Скотт Фалман исполнил это желание. Ища решение проблемы неправильного толкования, которая часто возникала на заре текстового обмена информацией в интернете, он предложил использовать повернутое на бок улыбающееся лицо, состоящее из двоеточия, дефиса и закрывающей скобки: «:-)». Этот символ должен был означать, что пользователь шутит.

Эмодзи могут также означать возвращение к пиктографической графике. Самые ранние примеры письменности, которые находятся в нашем распоряжении, восходят к иероглифам и клинописи из Месопотамии возрастом в 5 тысяч лет. Только около 1200 года нашей эры финикийцы разработали первую алфавитную письменную систему. Возможно, популярность эмодзи свидетельствует о нашем возвращении назад?

Бен Зиммер не считает, что это так. Он верит, что эмотиконы могут помочь нам заново внести в нашу жизнь то, что мы однажды потеряли. «Это возвращение к очень старому импульсу, — говорит он. — Я не вижу в этом угрозы для существующего языка: напротив, это способ его обогатить. Пунктуация, которую мы используем для того, чтобы выразить какие-либо эмоции, весьма ограничена. В нашем распоряжении есть вопросительный и восклицательный знаки, которые не сильно помогают, если вы хотите выразить сарказм или иронию в письменном виде».

Однако способность передать тон и эмоцию через текст, без помощи иллюстрации, — это одна из основных задач, встающих на пути любого автора. Это то, что отличает хорошего автора от эффективного художника или иллюстратора. И хотя смайлики могут облегчить передачу разных настроений без особых усилий, у них есть и свои ограничения. «Невозможно общаться посредством одних лишь эмотиконов, — написал мне лингвист Джон Макуортер. — Необходимо знать, о чем речь, что случилось, когда и так далее. Смайлики этого рассказать не могут».

Зиммер тоже соглашается, что есть границы, в которых смайлики могут заменить настоящий язык. Он считает «Эмодзи Дик» потрясающим проектом, но замечает: «Если вы посмотрите на эти последовательности эмодзи, то обнаружите, что они не могут существовать отдельно от контекста. Они не содержат того же послания, которое заложено в тексте».

В конце концов, фраза «Зовите меня Измаил» никак не может сравниться со своей эмодзи-версией.опубликовано econet.ru

P.S. И помните, всего лишь изменяя свое потребление - мы вместе изменяем мир! © econet

Присоединяйтесь к нам сейчас - в Facebook, ВКонтакте, Однокласниках.