Двадцать лет назад педиатры и детские психологи попытались сказать, что с его детьми что-то неладно

Экология жизни: Во всех учебниках по детской психологии описаны трагические для психики последствия госпитализма – когда за ребенком ухаживают, предоставляя ему все необходимое для физического выживания, но не любят его, не общаются с ним, когда нет лично ему, этому ребенку, принадлежащего взрослого

Во всех учебниках по детской психологии описаны трагические для психики последствия госпитализма – когда за ребенком ухаживают, предоставляя ему все необходимое для физического выживания, но не любят его, не общаются с ним, когда нет лично ему, этому ребенку, принадлежащего взрослого. Конечно, никто не ставил таких чудовищных экспериментов на живых детях; но наблюдать за подобным можно в любом Доме ребенка, где на одну няню приходится много брошенных или осиротевших малышей, да и платят ей не за любовь, а за элементарную их гигиену и безопасность. Примерно то же самое западные психологи могли наблюдать в сиротских домах и приютах прошлого – да и нынешнего – века.

Все эти наблюдения показали, что лишенный персональной опеки, любви и ласки ребенок не может полноценно развиваться: он много позже начинает ходить, говорить, страх перед окружающим миром блокирует у лишенного чувства защиты малыша врожденную любознательность, исследовательские (ориентировочные) инстинкты. Считается доказанным, что дети, выросшие не в семье, испытывают особые трудности в интимных отношениях, они с трудом заводят семью и часто бывают не слишком хорошими родителями своим детям во всем, что касается эмоциональных связей (как мы только что выяснили, жизненно необходимых ребенку для нормального развития).

Противоположный полюс – семейные дети из полных семей, с детства окруженные любовью и вниманием близких. А что между этими полюсами?

Между – неполные семьи, неблагополучные семьи, семьи, родители в которых почему-либо холодны к детям. Между – дети, проводящие огромную часть жизни вне дома, в яслях и детских садах, в садах-пятидневках.

В 1979 году состоялась научно-практическая конференция с захватывающим названием “Психологические основы формирования личности в условиях общественного воспитания”. Тезисы издали тиражом 500 экземпляров на ротапринте, так они и пылятся где-нибудь на полках: их и “секретить” не надо, кто ж туда нос сунет...

А зря. Двадцать с лишним лет назад педиатры и детские психологи попытались сказать обществу, что с его детьми что-то неладно.

Например, в одном из докладов рассказывали о результатах пятнадцатилетнего наблюдения за годовалыми малышами, которых ровно в этом возрасте принято было отдавать в ясли. О том, как у них, оставшихся без мамы, резко подскакивал уровень адреналина в крови – верный спутник настоящего стресса – и держался у кого-то три часа, у кого-то три дня, у кого-то три месяца, а у кого-то через три месяца снова подскакивал. Как дети теряли приобретенные навыки и умения, кроме двигательных: с быстротой маленького животного они заползали в угол манежа, чтобы хоть спина оказывалась защищенной. Как панически боялись сверстников и упорно орали, добиваясь, чтобы их взял на руки взрослый. О том, что более всего страдали и медленнее всего восстанавливались начатки интеллекта: дети, дома перешедшие к этому времени от гуления к лепету, который уже “предречь”, возвращались вспять; иссякало любопытство, вытесненное страхом и тревогой. Еще говорилось, что у некоторых (“тяжелая адаптация”) так называемый ясельный стресс длится до полугода; кто хоть раз наблюдал за развитием маленьких детей, тот знает, как это невероятно много – полгода. Конечно, не говорили на конференции о более длительных и глубоких последствиях этого стресса, потому что они до сих пор не изучены.

Однако можно предположить, что этот первый опыт беспомощной брошенности и ужаса от тотальной своей незащищенности в мире, полном опасностей, вряд ли увеличивает открытость миру, доверчивость к нему, которые – как базовые свойства личности – младенец, по мнению американских психологов, приобретает в первые полгода жизни. И зависит это от эмоциональной связи с матерью в период кормления. Вот эта самая только установившаяся связь и подвергается серьезному испытанию “ясельным стрессом”.

В детском саду, как принято у нас считать (кем угодно, только не психологами), начинается воспитание социальных навыков, которые трудно приобрести в семье и которые легко и непринужденно приобретаются в общении с себе подобными под присмотром квалифицированного взрослого. Начинать это воспитание у нас положено с трех лет. Но многочисленные эксперименты показали, что в этом возрасте потребность ребенка во взрослом – как источнике не только защиты и эмоциональной поддержки, но и образцов поведения – у трехлетки намного выше, чем в общении со сверстниками, что общаться с ними он просто не умеет, они представляют для него минимальный интерес, и только специальные усилия взрослого могут пробудить этот интерес. Психологи как-то поинтересовались, сколько раз обращается к каждому ребенку в специально отведенные для игр и общения два часа воспитатель в детском саду. Подсчитали: среднестатистический воспитатель – от 0 до 5 раз. Причем чаще всего он общается с наиболее активными детьми, у которых и так не слишком много проблем, а на долю замкнутых или слегка заторможенных детей как раз и приходится тот самый 0, хотя именно они больше всего и нуждаются во внимании взрослого. Об этом, кстати, тоже рассказывали на той конференции в 1979 году. 

Отлученным от дома на большую часть дня детям практически негде взять образцы близких отношений людей друг с другом. Конечно, вечером, после детского сада, уставшая мать успевает сказать пару теплых слов мужу, тоже уставшему и только расположившемуся у телевизора. Разумеется, какие-то впечатления ребенок получит в выходные, во время отпуска, если проведет его с родителями. Но всего этого материала катастрофически не хватает не то чтобы на более или менее четкое представление о стратегиях интимных отношений людей друг с другом, но, как утверждают последние исследования, материала не хватает даже на детские ролевые игры: дети все реже играют в близких взрослых, все чаще воспроизводят в этих играх сюжеты телесериалов о Хосе Игнасио и о Марии, которая беспрерывно плачет. 

Любовь и безусловная поддержка взрослого создают психологический тыл, дают уверенность в себе, в том, что ты – действительно ценный объект, достойный любви и уважения. Первая самооценка конструируется исключительно из мнений близких взрослых, из их отношения к ребенку. А человек в значительной степени таков, каким он сам себя видит; так он относится и к другим, вырабатывая стратегии поведения в зависимости от этой самой “Я-концепции”.

Как показало проведенное в восьмидесятые годы в детских садах-пятидневках исследование, больше половины малышей от четырех до шести уверены, что мамы их не любят. В конце концов не так важно, правда это или нет, важно, что они так думают...

Которое уже поколение вырастает в наших яслях и детских садах?

Возможно, способность любить другого человека, не важно, ребенка, мужа, друга или маму, дана совсем не каждому. Наверное, число людей, которым этот дар дан от рождения, от природы, столь же постоянно, как и число гениев в математике или серьезных психических больных (последних, например, специалисты уже подсчитали: примерно 5 процентов населения во все времена и у всех народов). Однако совершенно определенно, что эта эмоция, чтобы проявиться, должна принять некую культурную форму, свою в разные эпохи. Конечно, любви не учат, как игре на фортепьяно, но все-таки и тут нужны образцы, опыт, впитываемые с детства из самого воздуха семейной атмосферы, из форм, которые принимает привязанность отца и матери и в которых принимается ответная привязанность ребенка.

Вырванные из семьи, лишенные “своего” взрослого, дети из поколения в поколение оставались без этого опыта любви. Неуверенные в себе, комплексующие. Люди, которые очень хотят любить – но не умеют.

Психологи говорят, что наибольшие трудности современные подростки испытывают, налаживая нормальные человеческие отношения друг с другом. Социологи утверждают, что молодые супруги не ждут эмоциональной поддержки от своих жен и мужей в трудную минуту. Современные старшеклассники больше всего хотели бы в будущем создать счастливую семью, но большинство из них уверены, что это невозможно.

Кризис семьи происходит во всей ойкумене развитых европейских стран. Везде ищут новые формы семейного общежития. У нас кризис явно обострен советской системой дошкольного общественного воспитания, такой, как она сложилась и существует до сих пор. Я совсем не думаю, что надо срочно выгнать с работы всех матерей и посадить их дома с детьми – вряд ли это возможно, да и вряд ли это что-нибудь изменит. 

Необходимо по крайней мере осознать проблему...  опубликовано econet.ru