Как политические термины интерпретируются в интересах тех, кто их употребляет. В старой европейской традиции, идущей от Аристотеля, понятие «гражданское общество» означало общность свободных и равных людей

© Maurizio Сattelan

Политические термины не являются идеологически нейтральными, но, напротив, чаще всего являются инструментом актуальной политической борьбы или выражением существующей в обществе системы властных отношений.

В старой европейской традиции, идущей от Аристотеля, понятие «гражданское общество» означало общность свободных и равных людей, объединенных подчинением одной политической власти — прямой перевод с древнегреческого πολιτική κοινωνία или латинского societas civilis. Причем «гражданское» в античной традиции означало то же, что и «политическое», то есть гражданское общество было синонимично государству. Позже ключевой составляющей в определении гражданского общества стало именно его противопоставление государству, а взаимоотношения гражданского общества и государства стали центральной проблемой.

Как пишет Манфред Ридель в статье «Гражданское общество» из «Словаря основных исторических понятий», термин πολιτική κοινωνία который вводит Аристотель в начале своей «Политики», имел решающее значение для политической мысли с античности и до Нового времени. Он позволил перенести сам принцип взаимодействия равных граждан с конкретного государственного образования (афинского полиса) на любую последующую политическую систему.

Аристотелевское понятие впервые перевел на латынь как societas civilis Цицерон. При этом сохранялись разные варианты перевода — civilis и politicus, которые были синонимичны в древнеримском употреблении. У Фомы Аквинского гражданское общество (communitas civilis) противопоставлено божественной общности (communitas divina) как занимающее нижнюю ступень в выстроенной иерархии.

В ранней философии Нового времени, в трудах Макиавелли, Гоббса и Бодена, появляется понятие «суверен», которое делает общество уже не «гражданским», а «управляемым». Другими словами, в общество впервые вторгается государство как имманентное образование. Воля государя начинает воплощать в себе единство граждан в государстве. Таким образом, государство пришло на смену гражданскому обществу. Это было связано с историческим процессом концентрации власти в руках монарха.

В XVII веке возникает процесс, который начинает в корне менять социальные структуры европейских государств. В этом отношении всех опережала Англия, где промышленная революция и политические свободы возникли существенно раньше. В трудах Джона Локка, Адама Смита и Адама Фергюсона начинается осмысление происходящих преобразований.

«Гражданское общество начинает зарождаться на пересечении двух направлений — с одной стороны, уход из публичной сферы и акцент на субъективность, с другой, жажда политической активности»

М. Ямпольский в книге «Возвращение Левиафана» пишет, что Смит и Локк с помощью понятия «гражданское общество» описывают эволюцию человеческого сообщества, которое с ростом населения начинает вырабатывать правила защиты владения собственностью, что гарантирует мирное сожительство людей. Эту безопасность, по мнению идеологов раннего либерализма, должно защищать государство. Ямпольский характеризует этот процесс как постепенное разрушение общества, в котором человеческие отношения исчерпывались статусами, и деградацию общепризнанных социальных кодов.

Юрген Хабермас отмечает, что в это время государство берет на себя административную функцию, предоставив производство отделенному от него рыночному хозяйству. При этом суверенитет воплощается в фигуре государя, который патерналистски предоставляет частным лицам минимум необходимых свобод для развития рыночного хозяйства. В дальнейшем начинают вырабатываться установления, которые позволяют частной сфере защитить свою неприкосновенность. Однако в ходе этого процесса государство все больше становится придатком общественных отношений, а частное все больше связывается с общественным. Это еще один парадокс, так как еще на заре Нового времени «общественное» понималось как «государственное» и противопоставлялось сфере приватного, что было попыткой государства узурпировать общественную сферу, прировняв ее к официально-административной.

Вместе с отделением частного возникает и новое общественное. Сформировавшаяся к XVIII веку общественность начинает все больше претендовать на контроль над политической властью. Эта сила реализует себя в промежутке между государственной и частной сферами. Причем под частной сферой понимается экономическая сфера производства и обмена товаров, а также приватная жизнь семьи.

Хабермас также отмечает, что в это время возникает потребность в пристанище для публики, где частные лица могли бы свободно выражать свои мнения. Общественность начинает создавать клубы, салоны, кафе, театры, прессу, академии, проникает в культурные сферы — литературу и искусство. Именно эти городские институции становятся центрами притяжения общественности в противоположность королевскому двору.

По мнению Ямпольского, гражданское общество начинает зарождаться на пересечении двух направлений — с одной стороны, уход из публичной сферы и акцент на субъективность, с другой, жажда политической активности. Англосаксонская традиция культивировала добродетель, изначально заложенную в частной сфере, с позиции которой гражданам следует смотреть на общество. Для заполнения пустоты, образовавшейся в процессе ухода в приватность, большое значение начинают приобретать миметические псевдоличности — политики и актеры.

Мишель Фуко видит корни формирования понятия «гражданское общество» именно в процессе регулирования экономических отношений. Среди англоязычных теоретических работ о гражданском обществе Фуко выделяет трактат Фергюсона «Опыт истории гражданского общества», в котором оно называется движущим элементом истории.

Человек понимается Фергюсоном и Адамом Смитом как экономический субъект — через пользу, которую он приносит обществу на своем месте, играя свою роль. При этом гражданское общество мыслится как «естественное состояние». Другими словами, проблема политической власти, которая ставилась теоретиками общественного договора, сводится к самой природе социальных отношений и естественности правил общежития, существовавших «всегда».

Вследствие всего этого, пишет Фуко, возник вопрос, ставший главным в политической теории: если гражданское общество — это естественно зародившееся, самоуправляющееся объединение, зачем ему нужно государство? По мнению Фуко, принципиальный поворот цивилизации произошел в тот момент, когда с XVI—XVII веков правительство начинает управлять обществом по рациональному расчету. Происходит рационализация искусства управлять в противовес прежнему принципу «мудрости».

Согласно Фуко, гражданское общество — это часть технологии правительственного управления экономическими субъектами с помощью правовых норм. Власть правительства, управляющего гражданским обществом, вездесуща благодаря тому, что она ограничена юридическими нормами и считается со спецификой отношений экономических субъектов.

С определенного времени государство с помощью различных технологий манипуляции начинает мотивировать индивида на самоограничение, управление собой и хроническую войну с собой. Техника власти над индивидуальным телом и духом, нормализация повседневных практик изнутри общества позволяют увеличить полезную силу индивида. Фуко называет это переходом от дисциплинарного общества к обществу контроля. Таким образом, государство не должно противопоставляться гражданскому обществу, считает Фуко, а последнее является естественным продолжением первого.

«В XX веке термин утратил актуальность и практически не употреблялся в европейских языках. Новую жизнь это понятие получило с началом перестройки и зарождения капитализма в СССР и социалистических странах»

Ридель считает, что в немецкой традиции соотношение гражданского общества и государства было намного более проблематичным, чем в английской и французской. В конце XVIII — начале XIX веков немецкое понимание гражданского общества отталкивалось прежде всего от государства, так как экономическое хозяйство относилось к государственной сфере — ввиду отсутствия прочной либеральной традиции. Консерватор Карл Людвиг Халлер видел корень всех бед (то есть революций) в использовании римского политического лексикона, в том числе понятия «гражданское общество», который исходит из республиканской традиции.

Август Людвиг Шлецер в конце XVIII века впервые на немецком языке различает гражданское общество (bürgerliche Gesellschaft) и государство. Кант, разрабатывая свою теорию права, противопоставил гражданское общество «естественному» состоянию общества, а также дихотомии господство-подданство. Свобода и принуждение объединяются у него «всеобщей волей» гражданского общества. Фихте уже подверг критике договорную теорию, объединившую гражданское общество и государство. Он делает акцент на преодолении обществом государства, что произошло в результате Французской революции. Впоследствии Гегель продолжил критику отождествления гражданского общества и государства.

После 1830 года, пишет Ридель, конституционно-либеральные теоретики придерживались принципа исключения «черни» из гражданского общества, в то время как социалисты ставили проблему всеобщего социального равенства и выступали за политическую борьбу с целью эмансипации масс. Таким образом, к середине XIX века термин отошел от традиционной европейской семантики, унаследованной договорной теорией.

После революции 1848 года гражданское общество уже перестает соотносится с государством. Связано это с возникшими социальными противоречиями и идеологической борьбой социалистов против буржуазного общества, что не позволяло говорить об обществе как едином гетерогенном образовании. К 1870-м годам немецкие консерваторы, в частности Генрих фон Трейчке, снова актуализировали понятие «гражданское общество», подразумевая под ним неизменную классовую систему государственного устройства, основанную на принципе господства и подчинения, которую нельзя подвергать преобразованиям. Социалистическая традиция закрепила за понятием значение «буржуазное общество».

В XX веке термин утратил актуальность и практически не употреблялся в европейских языках. Новую жизнь это понятие получило с началом перестройки в СССР. Один из крупнейших теоретиков гражданского общества Эндрю Арато пишет, что концепция гражданского общества была возрождена неомарксистами (или постмарксистами) в социалистических странах. Подвергнув критике социалистический авторитаризм образца СССР, они видели в идее гражданского общества возможность восстановления социальных связей вне государства. Особенного успеха в этой концептуализации добилось польское объединение «Солидарность».

Арато, сам внесший значительный вклад в теоретическую реабилитацию термина, вместе с тем отмечает, что вскоре эта концепция в странах бывшего социалистического блока (особенно в Венгрии) превратилась в журналистский штамп, утративший какую-либо терминологическую ясность.

Предполагалось, что развитие гражданского общества приведет в этих странах к освобождению от авторитарного режима. Арато видит противоречие в том, что нечто несуществующее (гражданское общество как институционализированная правовая сфера отношений граждан) приводит к собственному освобождению. Сложность определения стоит

перед теорией до сих пор, считает он. Проблема заключается в том, что под гражданским обществом часто понимаются любые общественные организации. Одна из основных характеристик гражданского общества — демократичность и равенство его членов — вступает в противоречие с функционированием таких организаций, в частности в науке, искусстве, религии, юриспруденции и др., где коммуникация осуществляется по особым законам.

Описывая динамику изменений значения термина в постсоветской России, Елена Белорукова выделяет одну принципиальную метаморфозу, произошедшую в прошлом десятилетии. После распада СССР в России возникло множество неправительственных общественных организаций (НКО). Их цель состояла в формировании структур гражданского общества в новой капиталистической стране. Государство же не вмешивалось в деятельность этих организаций.

Ситуация начала меняться в 2000-е годы, когда государство начало активно проникать в области, традиционно входящие в компетенцию гражданского общества. Возникшая в это время официальная идеология уже не предполагала деятельности тех организаций, которые занимались просвещением граждан и прививанием в России западной культуры взаимодействия общества и государства. В официальном дискурсе под гражданским обществом теперь понимается не совокупность НКО, а специальные правительственные организации (например, Общественная палата), за которыми закреплены функции регулирования определенных зон общественной жизни — здравоохранения, образования, общественной безопасности и т.д.

Последний виток в истории термина, по мнению Белоруковой, наблюдался во время массовых протестов 2011-2012 годов в Москве и других российских городах. В это время возродилась перестроечная идея реформирования авторитарного режима посредством общественной самоорганизации. Но при этом смысловой акцент смещался с идеи борьбы с государством в сторону потребности каждого члена общества в необходимых гражданских правах (см. например манифесты, опубликованные в журнале «Афиша»). Гражданское общество понималось как способ борьбы граждан за свои права и свободы.

Пример современного употребления:

«Но мы заинтересованы в том, чтобы развивалось гражданское общество в самой России, чтобы оно ругало власти, критиковало, помогало власти определять свои собственные ошибки, корректировать свою политику в интересах людей. В этом мы, безусловно, заинтересованы, и мы будем поддерживать гражданское общество и неправительственные организации».

В. Путин. «Мюнхенская речь»

Список литературы:

Эндрю Арато. Гражданское общество и политическая теория.

Манфред Ридель. Гражданское общество. Словарь основных исторических понятий.

М. Ямпольский. Физиология символического. Книга 1. Возвращение Левиафана.

Юрген Хабермас. Политические работы.

Мишель Фуко. Рождение биополитики.

Е. Белорукова. Старое и новое в дискурсе гражданского общества.