Утром плохо, вечером хорошо: алкогольные пристрастия известных писателей

Немного профессий вызывают такие стойкие ассоциации с распитием спиртных напитков, как профессия писателя. Вспомните любого известного — и как пить дать обнаружится, что на каком-нибудь этапе карьеры он опустошал бутылку бурбона быстрее, чем пузырек чернил. Представляем список литературных гениев, которые в радости и в горе любили пропустить рюмку или две.

Агент 007 куда более безрассуден, чем принято думать. Да, он заселяется в отели под собственным именем, что делает его самым несекретным агентом всех времен, и да, на его счету столько романов с женщинами, что впору открывать собственную клинику сексуального здоровья, — но важно другое. Кое-что ставит его в еще большую опасность, чем прижатый к затылку пистолет Walther PPK. Университетские исследования работ Яна Флеминга показали, что агент в среднем выпивал от 65 до 92 стопок алкоголя в неделю, а это примерно в четыре раза превышает допустимый предел. И Джеймс Бонд был не единственным, кто увлекался алкоголем. Примерно столько же употреблял его создатель Флеминг — этот человек, мучимый демонами войны, болью от личных потерь и грузом геополитических секретов, походя приканчивал по бутылке джина в день. По крайней мере, до тех пор, пока его доктор не намекнул, что бурбон немного лучше для здоровья. Живешь только дважды, в конце концов.

Уильям Фолкнер

«Человек не должен баловаться спиртным до пятидесяти, а после дурак он, если не балуется», — сказал однажды Уильям Фолкнер, который сам начал баловаться спиртным задолго до совершеннолетия. Бутылка виски на расстоянии вытянутой руки играла для него решающую роль в писательском процессе. Он утверждал, что любит работать ночью, когда в голову приходит множество идей, половина из которых забывается под утро, а Jack Daniel’s был его любимой маркой. Посетите его родной город Оксфорд в штате Миссисипи — даже на могиле писателя можно увидеть бутылку его любимого напитка.

Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Как его опьяняющие описания жизни высшего света заставляли читателя затаить дыхание, так, по мнению Скотта Фицджеральда, должно было быть и с распитием алкоголя — так что он предпочитал джин, считая, что дыхание не приобретает его запах. Джин в числе многих других спиртных напитков был естественным социальным катализатором многих выходок, которые писатель и его шутливая жена Зельда позволяли себе в свете, пока были вместе. Джин же и привел пару к расставанию. Правда, нельзя сказать, что они не влияли дурно друг на друга безо всякой выпивки — Скотт Фицджеральд однажды написал Зельде, что они «разрушили друг друга».

Стивен Кинг

Пиво. Депрессия. Кокаин. Пишущая машинка. Суицидальные мысли. Конец 1970-х и начало 1980-х, должно быть, стали для Стивена Кинга сплошным смогом из кошмарного сна — в то время ему было так плохо, что он, по собственному признанию, даже не помнит, как написал «Куджо». Примерный писатель-алкоголик, более всего Кинг боялся потерять свою творческую искорку, если трезвость все–таки когда-нибудь возьмет верх. Что, конечно, трезвость в конце концов и сделала — лет через десять, не испортив качества его страшных произведений ни на йоту. Позже писатель признавал: «Я пил всю жизнь с тех пор, как мне это стал позволять закон. И моей целью всегда было напиться настолько, насколько возможно. Я никогда не понимал, что такое «немного выпить за компанию» — мне всегда казалось, что это почти как поцеловать сестру».

Хантер С. Томпсон

Никогда не стремившийся выделяться из толпы, Томпсон любил, чтобы его алкоголь был таким же, как и его журналистский стиль — крепким, резким и не всегда изящным. Один крупный издатель однажды заметил, что в их первую встречу Томпсон осушил 20 стаканов двойного бурбона Wild Turkey, а после вышел из кабинета, «словно выпил чаю». По правде говоря, Wild Turkey стал таким важным мотивом для писателя, что он даже упоминал его в «Страхе и ненависти в Лас-Вегасе», а также в ряде других своих работ.

Трумен Капоте

Мало кто мог бы упрекнуть Капоте в неумении сочетать работу и удовольствие. Сам писатель зашел настолько далеко, что описывал свой творческий процесс так: «Когда наступает полдень, я перехожу от кофе к мятному чаю, от него — к шерри, а затем к мартини. Я не сажусь за печатную машинку. Не сразу. Сначала я пишу от руки». Экстраверт по натуре, в нерабочее время писатель имел обыкновение проводить время в окрестностях престижных питейных заведений, в число которых входил бар на вращающейся карусели в отеле Monteleone в Новом Орлеане. Это было его любимое место.

Рэймонд Чандлер

«Не бывает плохого виски. Виски бывает только не таким хорошим, как другой виски». Рэймонд Чандлер признавал, что не контролирует свои отношения с алкоголем — напротив, алкоголь контролирует его. Когда писателю заказали подготовить пьесу «Синий георгин» в 1945 году, у него неожиданно наступил творческий кризис, и это заставило его сказать своим новым нанимателям, что закончит пьесу, только если напьется до беспамятства. Так он и поступил. Предание гласит, что Джон Хаусман, босс из Paramount, которого до всего случившегося писатель пригласил на ланч (а под ланчем имеется в виду небольшая закуска, а также три двойных мартини, три бренди и ликер crème de menthe), нашел Чандлера без сознания за рабочим столом — мертвецки пьяного. Возле писателя лежала аккуратно сложенная законченная пьеса и несколько пустых бутылок.

Эдгар Аллан По

Писать мучительно мрачную поэзию и кровавую прозу, достойную экранизации Тарантино, было не единственным, что Аллан По любил делать. Литературный классик также любил иногда испить из бутылки бренди. Его сосед по квартире Томас Гибсон вспоминал, что редко видел Эдгара Аллана По без бренди из «Бенни Хэвен» — местного бара. Прибавьте к этому необъяснимую любовь писателя к эгг-ногу — тому самому напитку, который обеспечил себе роль пыточного орудия в рассказе «Колодец и маятник». Как ни странно, самая распространенная теория, объясняющая загадочную гибель писателя, предполагает бешенство, а никак не проблемы, связанные с его измученной печенью.

Оскар Уайльд

Красоту коротких высказываний Уайльда на тему алкоголя можно сравнить лишь с его любовью выпивать спиртное залпом. Говорят, его большим увлечением был абсент — к зеленому зелью драматург пристрастился в Париже, где полюбил послевкусие напитка и плоды его галлюциногенной природы. Другой страстью Оскара Уайльда было шампанское — оно скрашивало даже худшие моменты его жизни. На пороге смерти, когда морфин не действовал, Уайльд облегчал боль смесью опиума, хлорала и шампанского. Именно по этому поводу он сказал тогда знаменитое: «И теперь я умираю, как жил: не по средствам».